— Скажите пожалуйста, я в ЕврАзЭС попал?
— Да, — ответил довольный голос на другом конце.
— Понимаете, — начал было я, — мне ваш телефон в секретариате дали. Мне нужен устав вашей организации. Я все переискал — нигде нету.
— Да? — Спросил кто-то на другом конце провода.
— Да, — подтвердил я.
— А вы, собственно, кто? — Спросил мужик.
— Понимаете, — замялся я, придумывая кто я такой, — я… я диссертацию пишу. Мне нужен устав.
— Так вы, это… у нас же сайт есть. Точно! сайт! — обрадовался мужик. — У вас интернет есть?
— Есть.
— Сейчас я вам адрес скажу.
— Не надо, — у меня есть. Я там был, — там нету. И письма я вам слал, — мне все равно никто не ответил.
— Как же так? — возмутился мужик.
— Ну вот так. Так вы мне поможете с уставом?
— Сейчас, — сказал мужик, прикрыл ладонью трубку, но я все равно услышал, как он кого-то спрашивает: «Серега, а у нас устав есть?». «Не знаю», сказал Серега. — Так у нас устава, наверное, нету. Вот есть договор об образовании ЕврАзЭС.
— Как же так? — посетовал я.
— Ну вот так, — довольно сообщил мужик.

Служил Олега на трамбоне, —
Олега музыкантом был.
И пусть он пел ужасно плохо,
Зато в трамбон дудел неплохо.

Мечтал Олега о баяне,
Потом о пианине и рояле.
И даже в школе за трамбон
Однажды фофан вдарил он.

Еще, как настоящий трамбонист,
Играл Олега круто твист.
Потом он покупал чекушку
И поддавал как баянист.

Служил Олега мореходом,
Олега капитаном был.
Водил он корабли что надо,
А на глазу повязку черную носил.

Пыхтел Олега черной трубкой,
Держась руками за штурвал,
Ругался матом в радиорубке
И в карты лучше всех играл.

Еще, как настоящий мореход,
Олега кушал ром и мед,
Топил чужие корабли от скуки
И поддавал из года в год.

Служил Олега в магазине,
Он вино, водку торговал.
Он продавал их детям малым,
И папироски раздавал.

Олеге слали тыщу писем,
О том, что дети — наше все!
И что Олегины напитки
Им пить, как раз совсем воспрещено.

Олеге тоже стало жаль детишек, —
Тогда решил разнообразить он ассортимент:
Добавил он к вину  «Мартини»,
А на запивку «Липецкий бювет».

Служил Олега в магазине,
Олега папироски продавал.
Еще Олега кушал дыни,
Но поддавать не перестал.

Служил Олега в обороне,
Олега танки торговал
Он продавал их в «третьи» страны, —
Алжир, Египет и Иран.

Еще любил он за полставки,
Минуя санкции ООН,
Сплавлять диктаторам наганы,
И лучше выдумать не мог.

Еще, конечно, в обороне
Он вспоминал узбекский  «Дэу»,
И как рука тянулась за стакан.
Но даже сидя в обороне он поддавать не перестал.

Бероев не будет играть негодяев
Бероев играет героев
Бероев не будет играть президентов
Бероев играет героев

Один на один
Со страхами своими и обидами
Один на один
Как птица в промокшем небе

Выше голову, чтоб мысли злые
Меня достать не смогли
Выше, чтобы не сжечь дыхание
Гарью, что идёт от земли

Ты увидишь, как я заплачу
Услышишь, как я закричу
Но мёртвым меня не увидишь –
Я умирать не хочу

В газетах будущего нет новостей
В письмах прошлого нету прошлого
Под сердцем горсть драгоценных камней
Но сердце хрупкое, ты не трожь его

Один на один
Со страхами своими и обидами
Один на один
Как птица в промокшем небе

Ты увидишь, как я заплачу
Услышишь, как я закричу
Но мёртвым меня не увидишь –
Я умирать не хочу

© Д. Калашник, 2006

Где бы найти его, чтобы как суповой кубик раскрошить над всей своей жизнью и наслаждаться? Рассовать пыль от него по карманам, засовывать туда пальцы, а потом вдыхать эту пыльцу и смеяться в лицо ветру. Или, чтобы спрятать поглубже в кулачок и изредка поглядывать на него. А можно еще поставить на полку, под стекло, рядом с фотографиями, моделями автомобилей и книгами. Или откусывать потихоньку, когда сводит зубы от обиды и ненависти.

У кого его купить? Или выменять на что-нибудь? Или найти карту, которая четко знает, где он хранится. Ну, или получить в наследство от дальней седьмой-воды-на-киселе. А может получить по почте от неизвестного адресата, который по ошибке написал на конверте твой адрес. А если, роясь в своих старых игрушках, отыскать заветную коробочку, о которой ты уже и забыл?

А может отобрать у кого? Подстеречь человека в темной подворотне, дать по башке тупым предметом и пока он лежит в потерянном сознании, обшарить все карманы, найти и долго-долго бежать с места преступления? Или подглядеть и узнать, где этот человек его прячет, и, когда рядом никого не будет – разрыть тайник и, вытащив заветный сверток, тут же проглотить его?

Вот если бы точно знать, где и у кого взять этот усиленный активный концентрат счастья!

Таджикское солнце с присущей ему беспощадностью выжигало все и вся у фонтанов на Финиках (станция метро Финляндский вокзал в Санкт-Петербурге), я снял рубашку, водяная пыль приносимая ветром приятно ласкала меня. Я ждал друга с которым работал пол года в партии, мы встретились, поговорили за жизнь, о том, что Партия непременно сольет эти выборы, что народ уже давно купила Справедливая Россия и вообще Грызлов и Миронов давно обо всем договорились!

Внезапно из дымки капель гонимой ветром, в которой едва были различимы цвета радуги к нам подошел мужик в грязной одежде, с бутылкой Очакова крепкого и я машинально произнес:

 — нет денег нет, иди куда шел...

Мужик задумчиво остановился и посмотрел на лево, я бросил попутный взгляд в ту сторону, куда он смотрел и увидел на соседнем фонтане группу молодых людей, которые весело смеялись и пили пиво, из-за шума падающей воды их едва было слышно, но они внезапно замерли, а мужик произнес:

— Они не любят стихов! Можно я прочитаю вам свой любимый стих, он про Питер, про лето, его Пушкин написал, он мне очень нравится!

Я опешил, и было открыл рот что-то произнести, а мужик сказал

– Нет, не за деньги, а просто так! Я хочу просто поделиться с вами поэзией великого человека!

Я посмотрел на друга, он тоже был в недоумении, и повернувшись к мужику и сказал:

– Давай, зацени!

Миша, как он представился потом, выставил правую ногу вперед, повернулся полу боком, обнял себя двумя руками, как бы подбочинявшись и стал декламировать стихи Александра Сергеевича. Он упивался каждым произносимым словом, он пропускал это стихотворение через себя, но самое интересное, что я понимаю только сейчас, в этот момент я не слышал шума фонтанов, а лишь зычный голос Мишы.

Когда он закончил декламировать стих, он замер на мгновенье уставившись в никуда, а потом добавил:

–  Вот.

Я сидел, откинувшись назад, вытянув ноги вперед, и наблюдал перед собой просто Бомжа. Я поднялся, протянул ему руку и сказал:

— Класное стихотворение, меня звать Вася.

Он ответил:

 — Миша, очень приятно.

Неразжимая рук я в ответ задекламировал бессмертное рубаи Омара Хайяма. Миша сказал:

– Тоже сильно! Спасибо что выслушали!

Затем он отпил пивка из бутылки и пошел бодрым шагов в сторону вокзала.

В тот момент когда мы пожали руки, я заглянул Мише в глаза, и я не мог понять, как же так получается, почему такие люли как он попадают на улицу, почему их лодки Вера, Надежда, Любовь, разбиваются о скалы Жизни??? Почему так много отмороженных на голову людей которые не видят смысла жизни, а Миша его видит…

Лететь
Лететь выше всех
Падать больней
Но зато какие ощущенья!

Опять пробрало до слез. Интоксикация Литвиновой, подумалось мне. Но «Богиня», так же как и три года назад, тогда, весной, захватывает и окрашивает ночь в зеленый цвет. Как будто смотришь в зеркало, все потемневшее от времени, в трещинках, в старом дедовском доме на веранде, и видишь в нем себя младше на несколько лет.

Как бы не банально звучало, для тех, кто не умеет читать между строк: «Смысл жизни есть, это – любовь!»