Обычно меня не потрясает архитектура. Ну не вижу я красоты в камне, стекле, бетоне. Пирамидальные небоскребы не захватывают дух, когда смотришь на них снизу вверх.

Но однажды залезть на Empire State Building все же стоит. Стоит, несмотря на проверку багажа как в аэропорту, бесчисленные кордоны, фотографирование каждого посетителя, толпы разноязыких туристов.

Смотровая площадка с названиями сторон света и высокой решеткой – как путь в свободное от многоэтажности пространство Нью-Йорка. Здесь видно все здания, которые тиражируются на сувенирных календариках, магнитиках, кружках, стопках и футболках. Тут так и хочется произнести: London is the capital of Great Britain, Moscow is the capital of Russia, New York is the capital…

А в музее мадам Тюссо, в антураже овального кабинета, у президентского кресла уже стоит восковая фигура Обамы, с которой можно сфотографироваться за деньги. А из динамиков бесконечной рекой течет победная речь первого чернокожего президента: ...we have come so far. We have seen so much. But there is so much more to do...

Вкратце: обама, сша

— Бисмиллои Рахмони Рахим! — сказал бородатый дядька с круглым лицом, который оказался Чрезвычайным и Полномочным послом Исламской Республики Иран в России Саджади Махмуд Реза. — Гуфти дар бурди худам бегам ман чилу хашт сол аст. Дорое ду фарзанди писар ва егнаве. Реште мо ханде се электроникро хундам ва модарияти стратежик. Масхули дафтари дар ёсатчумхури будам ке бисту хафт соли пиш худам пишнохо додам ва дафтариджот шуд, — это означало, что дядьке сорок восемь лет, у него двое сыновей и один внук. Он закончил какой-то крутой факультет стратегической электроники, потом заведовал управлением по этой же теме у иранского президента. Ко всему прочему, дядька был вылитый иранец.

Махмуд Ахмадинежад не носит галстуки. Поэтому все остальные иранцы их тоже не носят даже в Москве. Арабы носят, положив их на свои большие животы. Вот и сюда иранцы приехали на своих черных посольских машинах в строгих пречерных костюмах и белых рубашках без воротников. Улыбались, рассказывали про спутник «Омид». Действительно, спутник запустили три дня назад. Картинку показывали все: довольный небритый Ахмадинежад стоял в местном ЦУПе в присутствии кучи других иранцев и кричал в желтую телефонную трубку советского образца: «Аллах Акбар!». «Всегда Акбар!», — отвечала приветственно трубка.

Но тут-то помимо спутника есть Палестина, которая всем уже надоела, и даже новый американский президент, еще надоесть не успевший. И разговоры о том, что когда мы приезжаем в Таджикистан — там все также: и язык, и культура, горы есть. Красота! Мы деньги вкладываем, нас слушают, мы региональная супердержава:

— Интихоби огои Обамó кишвари шунтагир буд нишони хаст ки мардум Амрикó хам аз раванди гузаштиро зинабуда, — это он говорил, что избрание Обамы показывает: американский народ был недоволен администрацией прошлого президента. — Соли дувомиро пурсиданд бале ки шумо чиро аз Хамóс амоят мекуни. Мана ва таърик мекунам ки мон аз хамие мусульмон ва касони ки дар дуньё хапеш мон шуди амоят мекуни. — А Хамасу мы все равно будем давать деньги. Они угнетенный народ, угнетают их сионисты, а Иран всегда помогает угнетенным и замученным. Мы не экспортируем исламские революции. Мы занимаемся внутренними проблемами. Независимость, Свобода, Исламская Республика.

И, конечно же, арабы говорили только про Палестину. Но говорить коротко у арабов не очень-то получается. Прежде чем что-то спросить по-существу, они рассказывают предысторию, а уж потом, если не забудут, попросят комментарий. Девушка Дарина с арабской фамилией из газеты «Аль-Хаят» эмоционально говорила про Газу. Что там убивают, но другие арабы как-то это не очень замечают. Осуждают, а конкретно ничем не помогают. Разве так можно? Она просто говорила от сердца, и казалось, что вот чуть-чуть и на ее глазах появятся слезы.

Были даже курды, рассказывающие о своей многострадальной родине, ну и собственно, иранцы, интересующиеся какой-то ерундой. Оператор ворчал: мол, давайте подискутируем, я вам тоже чего-нибудь расскажу. А в углу скромно сидела русская девушка, завернувшая свою голову в иранский платок. Тогда я понял, что пора узнавать про Таджикистан:

— Чего там с Сангтудой происходит-то?
— А чего с Сангтудой? Там все в порядке. Проект выполняется. Мы надеемся, что он в скором будущем завершится, — ответил Саджади Махмуд Реза.
— Ну и хорошо, — сказал я, — Бисмиллои Рахмони Рахим!

Вкратце: израиль, иран, обама, палестина, таджикистан, хамас

Новая книжка гуру мировой политики Евгения Максимовича Примакова «Мир без России? К чему ведет политическая близорукость» была правдивой. Поэтому и презентовали ее на улице Правды в самом центре правительственного рупора: в редакции Российской газеты. Водитель матерился, что понаехало тут охраны. Он был прав: Примаков захватил с собой целую вязанку людей в штатском из ФСО с наушниками в ушах.

В длинном коридоре я увидел Мирского, — это значило, что событие, и в правду, знаменательное. Мирский прошел в конференц-зал, легким движением взял книгу автора и встал в очередь. Очередь была длинная, — люди на маленьких листочках писали свои имена и фамилии и улыбчиво двигались к Патриарху, который с этих фамилий подписывал свои книги.

Ожидать было глупо, поэтому я, по примеру Мирского, взял свой экземпляр, написал имя и поплелся за всеми. Сзади стоял Константин Иосифович Косачев и главный по коррупции Владимир Абдуалиевич Васильев. Мирский, немного подумав, вышел из очереди и пошел напрямую к Патриарху:

— Привет, — сказал он Примакову, — я без листочка. Ты и так помнишь.
— А, привет, — ответил он, — ты разве не получил персональный экземпляр?

Видимо, Мирский не получал. А вот Косачев, Третьяков и Васильев получали. На Новый год книжку получили и Геращенко и Игорь Иванов, и даже Кобзон. Кобзон — депутат, а между заседаниями он поет. Константин Иосифович жаловался, что надоело это ПАСЕ, завтра опять куда-то в Брюссель лететь. Александр Абдуалиевич отвечал, что надоела эта коррупция. Но нужно бороться, — такая уж у него участь.

Примаков говорил не спеша тяжелыми выдержанными фразами, которые потом разлетались по строчкам информагентств. Он знал многое. И про Россию, и про Ближний Восток и даже про Обаму с Хиллари Клинтон:

— Я думаю, что их взаимоотношения будут складываться исходя из того, собирается ли Клинтон быть президентом. Со сменой американской администрации у России появился хороший шанс начать переговоры. Впрочем, такой шанс есть и у США.

Евгения Максимовича благодарили, Третьяков шутил, что прочитал половину взахлеб, когда все начинали пить перед Новым годом. Вторую половину он читал уже, когда у всех было похмелье. Мирского нигде не было, — он знал, что скажет Патриарх про мир.

Вкратце: абдуалиевич, мирский, обама, примаков

Осень в этом году очень желтая. Ветер разбрасывает листья с деревьев, чтобы их выдували в кучи дворники, оставляя после себя пожелтевшую стужу. Чуть погодя на смену дождю придет снег, а таджики и киргизы будут посыпать асфальт мраморной крошкой, чтобы бабушки не ломали ноги, а дети, спешащие домой со школы, не катались в свое удовольствие, громогласно радуясь холодному, но ясному дню.

Как утверждали, на Покров должен был пойти снег. Но Покров тихонько посмеялся в сторонке, вылился полнолунием и дневным солнцем, которое заставило снять куртки и почувствовать окончание лета.

Отделение Государственного университета — Высшей школы экономики на Покровском бульваре когда-то служило военным училищем. Ровно два года назад здесь — на Покровке я с друзьями сдавал кандидатские минимумы. Два года назад Вышка только получила это здание и перестраивала его на свой манер. Теперь это высокотехнологичное сооружение, имеющее в своем распоряжении любую аппаратуру, необходимую для учебного процесса. Однако свои военные запутанные коридоры оно оставило до сих пор. Блуждая по ним я представлял, что в этой аудитории раньше проходили химзащиту, здесь — стратегию и тактику войны, а вон там — радиационную безопасность, а вот здесь, два года назад, я сдавал мировую политику и внизу мы, после сдачи кандидатских, обедали. Пытаясь найти аудиторию Ученого совета, мне показалось, что я нахожусь в НИИ ЧАВО, где не просто найти что-либо, но просто выход из здания является непосильной задачей.

Еще неделю назад Максим Владимирович спросил:

— Ну как? Писюкаете?
— Если честно, — сказал я, — то не очень. Но к середине декабря, надеюсь, будет готово. Я слышал, обсуждение вашей монографии будет. Я могу поучаствовать? Да, и ознакомиться с монографией?
— Можете, — сказал Максим Владимирович, — через неделю на Ученом совете. Вот вам монография, — и вручил мне двухсот страничный талмуд «Экономические инструменты внешней политики». Как оказалось, текст получился очень интересным и познавательным.

Ученый совет собрал выдающихся экономистов, международников и бюрократов. Перед началом профессора обсуждали политическую ситуацию в США. Высказывались разные точки зрения, но Мирский подытожил: «Я считаю, что дело сделано — Обама». Все замолчали, потому что знали, что Мирский не ошибается — президентом будет Обама.

Караганов, лысина которого отражала весь собравшийся ученый контингент, подытоживал, предлагал к голосованию, одобрял, предлагал к обсуждению, делал замечания, прерывал. Он сидел во главе длинного стола Ученого совета, предлагал уполномочить отдел обязанностями, создать кафедру и рассмотреть вопрос. «Принимаете?», — вопрошал он и добавлял: «единогласно! Решение принято».

Кандидаты, профессора и доктора высказывались. Одни считали работу превосходной, но с некоторыми прибавлениями, другие углублялись в детали, третьи — считали экономику, но в целом готовой к публикации книги.

Караганов заключил: «Я не считаю книгу готовой к публикации. Автор должен учесть предпочтения всех высказавшихся. Эта тема нова. Нам нужно подготовить целый курс по данной проблематике. Мы должны заполнить эту нишу».

Покровский бульвар вверх перетекает в Чистопрудный. Абай Кунанбаев грустно сидел на своем месте и я подумал, что, наверно, все-таки трудно быть богом.

Вкратце: абай кунанбаев, мирский, обама, покровский бульвар, чистые пруды

Островок Sandy Hook – «Песчаный крюк» или «коса», кому как нравится, – замечательное место для отдыха. Об этом мне говорила моя сотрудница-чешка. Несколько песчаных пляжей, голубой океан, отсутствие автомобилей, увлекательная поездка на речном катере. 40 минут – и вы в месте, где на пару часов можно забыть обо всем.

Стоя в очереди за билетами на катер мы заметили большое количество разнокалиберных мужчин в возрасте от 18 до 70 лет. Они стояли парами, по трое, вчетвером. У многих я заметил значки с изображением Обамы.

На катере мужчины обнимались, оказывали друг другу знаки внимания, и вообще стало понятно, что большинство из тех, кто ездит на Sandy Hook, предпочитают «нетрадиционные» отношения.

На острове нас встретили желтые школьные автобусы, которые и отвезли толпу людей на близлежащий пляж. Жаль, что мы тогда не знали, что пляж нудистский. Не буду описывать наше удивление, недоумение, отвращение. И тогда я понял, что за Обаму будет голосовать не только «черная», но, наверняка, и вся «голубая» Америка.

Вкратце: обама, сша