Вчера исполнился год с того момента, как я пересек российскую границу в аэропорту Домодедово. О чем и метка стоит в сине-зеленом паспорте. Приехал, поселился, получил «разрешение на временное проживание».

Проехал тысячи километров под землей. Сменил места работы и жительства. Просмотрел сотни фильмов. Скачал терабайты музыки. Увидел немало страшных и веселых снов. Прочел сотню книг. Выпил гектолитр пива и водки. Познакомился с десятками людей.

И была злость и радость. Ликование и удрученность. Депрессия и лень. Скандалы и веселье.

Ступени, лица, буквы, деньги, тучи, компьютеры, лифты, гамбургеры, звуки, памятники, билеты, зажигалки, бутылки, стены, пакеты, сигареты, книги, подъезды, и опять лица, деньги, ступени, поезда, журналы, колонны, домофоны, автобусы, плечи, солнце, шашлыки, наушники, телефоны, сумки…

Только одно осталось незыблемым. Она одна. Неизменна, где бы ни была. One love…

Жизнь продолжается, товарищи!

Иванов говорил о порядке. Есть такой порядок — мировой, а еще о двойных стандартах и политики России на Ближнем востоке. Он в этом деле специалист — не даром когда-то министром иностранных дел был. А в аудитории шептались: «сейчас, ведь, Иванов придет!», «а ты записалась на курс Примакова?». Примаков не пришел — он вырабатывал стратегию России на Востоке. А вот Иванов все же приехал. Включил свою синюю мигалку, обогнал сопровождение в виде милицейской машины и под вой сирены прикатил к родному зданию гламурного института под названием МГИМО, где его радушно встречали: пожимали руки, спрашивали как здоровье, а может и не спрашивали про здоровье — здесь ведь не принято.

Представитель сидел справа от Иванова и тоже интересовался внешней политикой. Ему очень хотелось знать, кто же в Кремле определяет курс этой самой внешней. Иванов ничуть не смутился, и сверкнув золотыми запонками ответил честно и прямолинейно: «Президент». Представителя ответ не устроил и уже за пивом он рассказывал, что ему хотелось знать кухню и кто эти важные дяди, которые обсуждают, как быть и что делать с Россией.

Я спрашивал Представителя про Маскавскую духовную семинарию, которую он закончил, а он объяснял что МГИМО — это прямой путь продвижения по службе и церковной тусовке. А продвижение это очень важно, ведь есть цель стать настоятелем прихода РПЦ в далекой Америке, ну, на худой конец Швейцарии.

И человек он приличный — всегда опрятно одет, никогда не ругается матом, знает Блаватскую, да и не вхож он в гламурные тусовки оевропеизированной молодежи. Знает церковные тексты и бюрократическую машину Русской Православной Церкви, пьет пиво, и на вопрос морально ли это для церковнослужителя, отвечает, что все это заговор сионистов и что Ридигер вовсе не еврей, а германо-эстонец.

От бутылки пива захотелось есть, и уже ехав в метро в голове кружилась мысль, что и у монахов есть своя цель, ради которой стоит заканчивать гламурные институты.

На Патриарших есть белые лебеди! Но окружающим не было дела до лебедей, их волновали бутылки и жестянки с пивом или синтетическими коктейлями, пачки сигарет и туалет.

Даже мы выпили на двоих бутылку «Анзоба», но  «не в одном глазу». Зато поговорили обо всем. И еще много осталось на потом.

И никак не празднично выглядело здание в Гранатном переулке, дом 13. Только развевался флаг, по которому я даже не успел соскучиться.

А там, за 4 тысячи километров, наверное, летели самолеты, маршировали солдаты, из окон на умытые улицы выглядывали соотечественники. И стоял запах плова, лепешек и шурпо.

А сегодня DJ Аспирин рассказал мне как публика, собравшаяся на бесплатный концерт чудовища по имени Араш, устроила побоище на стадионе. Значит, не было самолетов, умытых улиц и запаха плова. Зато была полная независимость… Независимость от разума, морали, нравственности... Ото всех, от себя…

Уже как 15 лет от нас ничего не зависит… С праздником, дорогие соотечественники!