«шодик»

22
Авг 09

Махмуд

  Zhik, город    Душанбе, Маскав

Кресло удобно откинулось, и перед глазами появился набор бормашин. Где-то сзади лежали иголки, набор каких-то отверток, пачка маленьких капсул с неизвестной жидкостью и еще много всяких непонятных мне вещей. А если перевести взгляд чуть вверх — можно было наблюдать чистый белый потолок. И я подумал, что во всех стоматологических кабинетах нужно встраивать телевизоры в потолки, — так было бы нескучно ожидать, пока тебе поставят пломбу. Несмотря на то, что рядом лежали щипцы, было вовсе нестрашно. Страшно было в Душанбе.

— Так, так, так, — сказала молодая девушка-врач с повязкой на лице, и от этого она становилась еще симпатичней и загадочней. — Вы, видимо, давно не были у врача?
— Давно, — довольно сглотнул я слюну.
— Ну хорошо, сегодня пломбируем двадцать третий и двадцать четвертый. Начнем.

Она взяла пинцет, и под щекой почувствовался чуть заметный укол. Я сжал кулаки.

— Вам больно? — спросила она.
— Нет. Ничуть не больно, — чувствовал я как начинает тяжелеть челюсть.
— А почему вы так напряжены?
— Я жду, когда вы мне сделаете укол.
— Я его уже сделала несколько минут назад.
— Правда? — не поверил я. — А где шприц, где пузырек с наркозом?

Девушка отодвинулась, поправила перчатки и, вероятно, улыбнулась:

— Вы, видимо, очень давно не были у стоматолога.

Вот как-то Шодик написал, что Муфлон теперь стоматолог. И пока мне сверлили зуб, я представлял что бы было, если бы сейчас рядом сидела не девушка, а Муфлон с марлевой повязкой. Он бы сначала посмотрел на мои зубы, и сделал бы замечание, что курутоба нужно есть меньше. А теперь вот, придется удалить двадцать третий, — такая жизнь. Потом достал большой шприц, надел бы на него иголку, затем воткнул бы ее в пузырек с анестезией и пояснил бы, что сейчас будет чуть-чуть больно. И если это еще можно было вынести, то Муфлона, берущего в руки здоровенные клещи, перенести было никак нельзя.

— Ну вот, двадцать третий готов, — спокойно сообщила девушка-врач, и я разглядел ее лицо.
— Знаете, — сказал я, представив Муфлона с клещами рядом, — у меня друг тоже стоматолог. ( «Ага!» — радостно сообщил рядом стоящий Муфлон)
— Он тоже пломбирует?
— Я точно не уверен, но, наверное, он по удалению специалист.
— А кто вам удалил глазные зубы?

Махмуд был стоматолог. В двухтысячном или две тысячи первом году в Душанбе еще не было стоматологических клиник. Зато была поликлиника, которая находилась между таджикским МВД и техническим университетом. Когда-то давно, еще в советское время, у этого учреждения существовала приставка «детская». Именно поэтому она примечалась огромными витринами с детскими рисунками, то ли карандаша, у которого заболел зуб, и он никак не хотел его удалять, то ли какого-то мальчика, который ел слишком много сладкого. Именно там работал Махмуд, в кабинете которого красовалась огромный стенд с клятвой Гиппократа. Впрочем, Гиппократ у таджикских стоматологов, видимо, окончательно потерял авторитет, и поэтому заглавие было заклеено бумагой с надписью «Клятва Абу Али ибн Сино».

Махмуд был незаменимым. Он не специализировался только на чем-то одном. Махмуд сверлил, удалял, резал десны (если нужно), оперировал, исправлял прикус и даже изготавливал протезы. Он был настолько известен, что когда я говорил: «Махмуд сказал…», «Махмуд посоветовал…», «Махмуд считает…», все тут же отвечали: «Э! Это же Махмуд! Как он поживает! Он и мне зубы делал. Махмуд знает, передавай привет. Скажи, что тетушка Рустама (или Тимура, или Далера) пила чай и неправильно укусила лепешку. Теперь у нее флюс. Спроси чё делать?».

Махмуд крутился как мог. За дополнительную плату он изготавливал суперсовременные протезы (он так и говорил: «суперсаврименний, хароший!»), которые стоили бешеных денег по тем временам: около семидесяти долларов, что теперь совершенно смехотворно. Еще у Махмуда были постоянные клиенты (в том числе и мои родители), видя которых он тут же выгонял всех из кабинета и зарабатывал деньги. Махмуд мог бы даже выпустить пластиковые вип-карты, но тогда еще в Душанбе слово «кредитка» выглядела чем-то далеким и суперсовременным, что дойдет до таджикской столицы еще нескоро.

Мне было жутко. Я сидел в стоматологическом кресле, и наблюдал, как Махмуд надевает на лицо марлевую повязку. Еще пару дней назад он мне сообщил, что глазные зубы растут неправильно, поэтому единственное, что оставалось — это удаление. Да, Махмуд кардинально решал проблемы. Затем Махмуд натягивал перчатки и распаковывал шприц. От этого становилось еще страшней, потому что телосложение Махмуда было совсем как у Муфлона.

— Знаете, — тогда жалобно сказал я, — может можно без удаления?
— Нет. — Твердо ответил Махмуд, кардинально решающий зубные вопросы. — Послушай, парень, несколько напряженных минут — и прикус у тебя будет красивый. Это я тебе точно говорю. Такой большой, а боишься!

Было поздно убегать, потому что подмастерья Махмуда — две девушки-практикантки тоже с повязками, вжали меня в кресло. И пока он колдовал щипцами, каким-то резаком, практикантки внимательно слушали его объяснения. Махмуд командовал: «Держите его! Вот видите, — это нерв, он упирается в пульпу. Сейчас, парень, уже почти все».

— Так кто удалил вам зубы? — переспросила девушка-врач.
— Это было давно. Знаете, я еще в школе учился. Был один известный врач, — начал было я рассказывать историю вопроса, но понял, что это будет очень долго и не вполне понятно.
— Ясно, — сказала девушка-врач, — двадцать четвертый готов. Завтра я сделаю другие.
— Спасибо, — ответил я и пропел виденную еще в Душанбе телерекламу: «Мастер Дент — сеть стоматологий. Номер наш един: двести семьдесят четыре, десять, ноль один».

Вкратце: , , ,

Палил Олега с Сарой Пэйлин,
Замес прислал им Зульфикор.
Муфлон на бандероль наклейки клеил,
А Шодик на таможне дал разгон.

Муфлон не знал, что пишут в бандеролях,
Поэтому он лаконично набросал:

«В предвыборный. Маккейну. Олеге лично!».
А Пэйлин он привет передавал.

Олега был обрадован замесом,
Маккейну даже дернуть предлагал.
Однако выкурил все только с Сарой Пэйлин,
И поддавать совсем не перестал.

Вкратце: , , , ,

10
Июл 08

Период полураспада

  Zhik, город    Душанбе, Маскав

«В середине сверхмассивной черной дыры находится самое загадочное место во вселенной — сингулярность. Точка, где пространство, время и известные законы физики разваливаются. Некоторые полагают, что пройдя через точку сингулярности можно пройти в другую часть вселенной. Пока мы ничего не знаем», — последнее время я, обычно на ночь, загружаю подкасты БиБиСи из серии научно-познавательных фильмов. Я вообще стал много читать научной литературы, а под подкасты БиБиСи я засыпаю, иногда забывая выключить недосмотренный сюжет, — «В активной галактике присутствует мощное ядро горячего яркого газа, которое назвали квазар. Идея в том, что квазар, светящийся столь ярко — это не сверхмассивная черная дыра, это газовое облако, которое вот-вот поглотиться черной дырой».

А в центре Европы в это время, в подземном закольцованном бункере длинной в двадцать семь километров под территорией Швейцарии и Франции полным ходом идут приготовления к запуску Большого адронного коллайдера. Это такой подземный туннель, образующий круг, по которому в назначенный день с сумасшедшей скоростью столкнут самые простые частицы. Такой же запускал доктор Кляйнер из культовой игры.

Вокруг расступался туман и зданий практически не было видно, только маленькие обрывки. Это была таджикская северная столица — Ходжент. Это был странный Ходжент. Он состоял из двух городов: самого себя и Душанбе. Над городом вздымал клубы пыли афганец.

«…в этой связи теоретически возможно образование сгустков антиматерии, черных дыр, и магнитных полей с возможной последующей цепной реакцией захвата окружающей материи. Микроскопические черные дыры будут возникать, однако эффект Хокинга приводит к их испарению».

В отдалении глухо выли сирены, афганец рассеивал пыль и туман и я понял, что нахожусь в «душанбинской» части Ходжента: на средней аллее напротив Центра стратегических приключений. Рука сжимала красную монтировку. Растительности практически не было — это был почти марсианский пейзаж. Возможно, где-то были люди, наверное, в зданиях были. Дорога была одна — в центр города. Пыль забивала горло и глаза, поэтому все было сначала расплывчато.

«Если сингулярность… в ходе столкновения элементарных частиц, они также будут распадаться на еще более элементарные частицы, в соответствии с принципом СРТ-инвариантности…».

Практически в конце первого отрезка средней аллеи, на уровне стоящих под открытым небом столиков «Сириуса» прослеживались фигуры и чуть ближе в них с удивлением узнавались Галия, Жукова, бородатый Журавлев, Шодик и Муфлон. Они что-то с интересом обсуждали, а бородатый Журавлев яростно отстаивал свою точку зрения с мимикой фокусника, проводя замысловатые манипуляции руками.

«Механизм Швиммера придает черным дырам эффект нейтральности, что очень похоже на эффект Хокинга. К тому же любые заряженные вещества электрически нейтральны, захватываются белыми карликами».

Аллея заканчивалась полностью первым отрезком. Дальше она была преграждена бетонными квадратами, через которые идти было незачем. Поворот налево, в сторону первой школы видимо тоже представлялся бессмысленным. Это уже был не Дом кино, а телекомпания «Сафина» была частично разрушена, и обломки верхней части здания валялись у подножия. Вместо вывески все было расписано арабской графикой, а может и персидской. С далека — одно и то же.

Увидев меня, фигуры что-то закричали. Город был мертв, а там вдалеке катились колючки перекати-поле. Рука сжала монтировку. Бородатый Журавлев прекратил что-то доказывать, и я сказал:

— Мне в центр.
— Ты чего! Это тридцать километров. Наверное, сотка, не меньше, — усмехнулся бородатый Журавлев и затянулся дымом сигареты.

Все остальные молчали, бородатый Журавлев перепрыгнул заборчик средней аллеи в сторону «Сириуса», где на остановке откуда-то появилась белая разбитая Волга. Долго что-то говорил водителю, потом поднял руку и закричал:

— Двадцатка! До центра!
— Стой! Я тоже еду, — сказала Галия.

Я посмотрел на Галию, которая загораживала арабско-персидскую графику и танковые ежи, стоявшие на дороге:

— Что это?
— Период полураспада, — вежливо объяснила Галия.
— Протонные столкновения могут порождать червоточины, — закурил сигарету Шодик, про которого я уже и забыл, — кротовые норы.
— Квантовая суперпозиция переходит в гильбертово пространство. Не хватает бозона Хиггса, — добавила Галия.

В центр поехали все. Бородатый Журавлев остался. Волга резко развернулась, доехала до «Сафины» с арабско-персидской графикой, обогнула бетонные валуны, затем противотанковые ежи и набрала скорость у разрушенного супермаркета. Все молчали. Афганец набирал силу, и водитель сильнее топил педаль газа. Город был мертв. Ходжент стоит на двух берегах реки, на «душанбинской» его части ничего не было. Ядерное лето накрыло туманом, глухим воем сирен, пылью и противотанковыми ежами.

— Нужно успеть до начала ускорения скалярных частиц. Поесть не успеем, — с досадой сказал Муфлон, рассевшийся на заднем сидении.

Центр был не похож на окраину — Душанбе. В Ходженте росли деревья и трава, но людей не было. Волга остановилась напротив мечети, где гурьбой летали голуби, клевавшие остатки листьев на деревьях, на площади Панджшанбе. Я сжал монтировку. Небо становилось серым, дома были расписаны арабско-персидской графикой. Через мост было видно окраину — Душанбе. Над ней вздымалась огромная воронка, кружившая листья, железную пыль и осколки бетона. Там, вдалеке, на другом берегу реки глохли сирены, ветер относил пыль и укладывал ее в центральном ходжентском небе. Рупоры на стенах полуразрушенной мечети Панджшанбе тихо декламировали: «…гражданской обороны. Период полураспада… немедленно распределить кварки… гражданской обороны…», потом и вовсе заглохли.

— Период полураспада начался, — грустно сказал Муфлон, — принцип Паули запрещает двум одинаковым фермионам находиться в одном и том же квантовом состоянии, — и добавил, — опять поесть не успеем.

Сирена завыла еще громче. От неожиданности я вскочил, сиреной оказался будильник, а не выключенный подкаст-сюжет подытожил: «...плохая новость для Земли. Сверхновая накроет атмосферу и она испарится».

Вкратце: ,