Австралийцы воспринимают мир не так как все остальные жители планеты. В Австралии жарко, есть океан и много кенгуру. Как-то Костя Дзю сказал, что хорошо быть миллионером в Австралии. Кроме этого, австралийцы выпускают свои австралийские перевернутые карты мира.
Первый раз, увидев перевернутую карту мира четыре года назад, я раскрыл рот и минуту не мог понять, что происходит. В Москве такие атласы мне не попадались вовсе, даже в самом лучшем магазине карт на Кузнецком мосту. А год назад, будучи в Вашингтоне, я забрел в магазин атласов и первым делом спросил: «ду ю хэв саус-ап мэпс?». Карту я привез в Москву, а вот повесить ее было негде. Зато место карте нашлось на стене в отделе новостей.
— Ё-моё! — Воскликнул международный обозреватель, увидев перевернутые материки, — что же это получается-то? Я уже несколько лет международный обозреватель, а все, оказывается, вверх тормашками! Это ведь Китай теперь наш северный сосед?! А США вовсе не Северная Америка, а Южная! Теперь нужно с осторожностью произносить фразу «я поеду на юга», потому что «юга» — это Сибирь.
Всяк входящий сначала проходил мимо, потом резко останавливался, делал несколько шагов назад, открывал рот, смотрел на карту, пытаясь понять что происходит, а потом говорил: «ребята, вы карту кверх-ногами повесили».
За окном стояла башня «Газпрома». Я посмотрел задумчиво, и сказал: «Газпром. Мечты сбываются». А затем тихо добавил: «если вы один из управляющих нашей компании».
Служил Олега в Тегеране,
В Иране он обогащал уран.
Читал там сказки о царе Салтане,
И Пэйлин Сару
Когда-то он работал на Маккейна
На Саре Пэйлин он жениться обещал,
Теперь в Иране у него гарем и нож в кармане
Еще, конечно, очень много мани.
И в это время в штате Алабаме
Олегу ищут злые дяди (из ФБР),
А он смеется в Тегеране,
И поддает как на Уране.
Вкратце: маккейн, олега, сара пэйлин
Палил Олега с Сарой Пэйлин,
Замес прислал им Зульфикор.
Муфлон на бандероль наклейки клеил,
А Шодик на таможне дал разгон.
Муфлон не знал, что пишут в бандеролях,
Поэтому он лаконично набросал:
«В предвыборный. Маккейну. Олеге лично!».
А Пэйлин он привет передавал.
Олега был обрадован замесом,
Маккейну даже дернуть предлагал.
Однако выкурил все только с Сарой Пэйлин,
И поддавать совсем не перестал.
Вкратце: маккейн, муфлон, олега, сара пэйлин, шодик
Служил Олега на Маккейна –
Маккейну речи он писал:
Про дефицит рабочей силы,
Про котировки, капитал.
Маккейн не знал, что наш Олега
Засланец был из третьих стран.
О том, что все шифровки Центра
Олега складывал в карман.
Вот результат Олегиной работы –
Маккейна рейтинг резко спал.
Олега представлен был к награде –
Он отдал честь и сразу же поддал.
Осень в этом году очень желтая. Ветер разбрасывает листья с деревьев, чтобы их выдували в кучи дворники, оставляя после себя пожелтевшую стужу. Чуть погодя на смену дождю придет снег, а таджики и киргизы будут посыпать асфальт мраморной крошкой, чтобы бабушки не ломали ноги, а дети, спешащие домой со школы, не катались в свое удовольствие, громогласно радуясь холодному, но ясному дню.
Как утверждали, на Покров должен был пойти снег. Но Покров тихонько посмеялся в сторонке, вылился полнолунием и дневным солнцем, которое заставило снять куртки и почувствовать окончание лета.
Отделение Государственного университета — Высшей школы экономики на Покровском бульваре когда-то служило военным училищем. Ровно два года назад здесь — на Покровке я с друзьями сдавал кандидатские минимумы. Два года назад Вышка только получила это здание и перестраивала его на свой манер. Теперь это высокотехнологичное сооружение, имеющее в своем распоряжении любую аппаратуру, необходимую для учебного процесса. Однако свои военные запутанные коридоры оно оставило до сих пор. Блуждая по ним я представлял, что в этой аудитории раньше проходили химзащиту, здесь — стратегию и тактику войны, а вон там — радиационную безопасность, а вот здесь, два года назад, я сдавал мировую политику и внизу мы, после сдачи кандидатских, обедали. Пытаясь найти аудиторию Ученого совета, мне показалось, что я нахожусь в НИИ ЧАВО, где не просто найти что-либо, но просто выход из здания является непосильной задачей.
Еще неделю назад Максим Владимирович спросил:
— Ну как? Писюкаете?
— Если честно, — сказал я, — то не очень. Но к середине декабря, надеюсь, будет готово. Я слышал, обсуждение вашей монографии будет. Я могу поучаствовать? Да, и ознакомиться с монографией?
— Можете, — сказал Максим Владимирович, — через неделю на Ученом совете. Вот вам монография, — и вручил мне двухсот страничный талмуд «Экономические инструменты внешней политики». Как оказалось, текст получился очень интересным и познавательным.
Ученый совет собрал выдающихся экономистов, международников и бюрократов. Перед началом профессора обсуждали политическую ситуацию в США. Высказывались разные точки зрения, но Мирский подытожил: «Я считаю, что дело сделано — Обама». Все замолчали, потому что знали, что Мирский не ошибается — президентом будет Обама.
Караганов, лысина которого отражала весь собравшийся ученый контингент, подытоживал, предлагал к голосованию, одобрял, предлагал к обсуждению, делал замечания, прерывал. Он сидел во главе длинного стола Ученого совета, предлагал уполномочить отдел обязанностями, создать кафедру и рассмотреть вопрос. «Принимаете?», — вопрошал он и добавлял: «единогласно! Решение принято».
Кандидаты, профессора и доктора высказывались. Одни считали работу превосходной, но с некоторыми прибавлениями, другие углублялись в детали, третьи — считали экономику, но в целом готовой к публикации книги.
Караганов заключил: «Я не считаю книгу готовой к публикации. Автор должен учесть предпочтения всех высказавшихся. Эта тема нова. Нам нужно подготовить целый курс по данной проблематике. Мы должны заполнить эту нишу».
Покровский бульвар вверх перетекает в Чистопрудный. Абай Кунанбаев грустно сидел на своем месте и я подумал, что, наверно, все-таки трудно быть богом.
Вкратце: абай кунанбаев, мирский, обама, покровский бульвар, чистые пруды
Зубовский бульвар оказался совсем не бульваром, а целым проспектом, увешанным огромными рекламными щитами, предлагающими купить дорогую бижутерию, хороший автомобиль и выпить холодного пива. Зубовский бульвар перестраивается — архитектурные памятники закрыты лесами и огромными зелеными покрывалами, поэтому сразу не разберешь, что и где находится.
РИА-Новости тоже строятся. Но строятся они только снаружи, потому что внутри все на должном уровне. Блуждая по запутанным коридорам «Новостей», я вспомнил нью-йоркское ООН, в котором и обстановка и, даже, оборудование, практически идентичны. Такой красоты в маскавской мекке я не видел нигде.
Зачем арабы приехали в Москву, когда все уехали в Бишкек, было не совсем понятно. Палестинского уполномоченного по переговорам с Израилем доктора Маана Эриката это видимо не очень смущало. Рядом тоже сидели доктора. Вообще все арабы, которые мне попадались были почему-то докторами.
— Либо мир, либо земля! — Заявлял уполномоченный. — Весенние переговоры в Москве возможны только по принципиальным вопросам статуса Иерусалима и возвращения беженцев при условии присутствия всех заинтересованных сторон. Мы не примем частичного решения проблемы. Только продвижение по однозначным вопросам обезопасит Израиль.
В остальном, господин Эрикат был достаточно дипломатичен. Говорил на арабском и вообще выглядел как типичный араб. Такие же скучно сдыхают от жары напротив финского посольства.
Зубовский бульвар, оказывается, плавно перетекает в Смоленский, и если чуть-чуть пройти по кольцу, то на тебя навалится величественная сталинская высотка российского мида. А если с Зубовского свернуть направо, то попадешь на Пречистинку, и далее налево в Кропоткинский переулок, богатый посольствами и представительствами.
Кутаясь от ветра в Кропоткинском, в голове кружилась карта раздела Палестины, как вдруг я уткнулся в палестинское представительство. На заборе висели карты Ближнего Востока сорок восьмого года, и я вспомнил Мирского, который цитируя Арафата сказал: «Главное оружие палестинцев — это чрево арабской женщины!».
Коррупция — это зло. Это абсолютное зло. С этим был абсолютно согласен член Совета по противодействию коррупции, депутат Государственной думы Российской Федерации, председатель комитета по безопасности этой же структуры Владимир Абдуалиевич Васильев:
— Коррупция — это абсолютное зло. — Говорил он, когда я вошел в пресс-центр и направился к Марии. — Коррупция показывает о нежизнеспособности политической системы. Мы подвержены этому явлению, и мы должны бороться.
— Ну где ты ходишь?! — спросила меня Мария, будто я ее младший брат, который ушел гулять с друзьями неизвестно куда и вот уже целый день вся семья стоит на ушах.
Отчитываться совершенно не хотелось, к тому же я видел ее первый раз в жизни:
— Я не знал, что меня аккредитовали. Я вообще здесь первый раз, — невиновато сказал я и уселся рядом. — Интересное что-нибудь было?
Мария ничего не ответила. Я ей вообще был неинтересен, а разговаривать со мной, видимо, у нее не было никакой охоты, и она не старалась этого скрывать.
— Благодаря нашему комитету было одобрено четыре антикоррупционных законопроекта, две конвенции уже ратифицировали. Да, и раньше был закон, но он не работал. Только в две тысячи четвертом году вернули конфискацию. В две тысячи шестом по двухсот делам конфисковали имущество! Дмитрий Анатольевич дал нам зеленый свет.
Из зала подняла руку полная женщина. Ей дали слово. Она долго рассказывала, что она лично не знакома с Васильевым, но зато ее муж его хорошо знает, а сама она представляет какую-то региональную газету и ей очень интересно, что делать, если чиновники контролируют органы МВД. Васильев попросил ее сесть. Когда та его не послушала, встал сам антикоррупционер. Мария цыкнула и прошипела, что он вылез из кадра. Потом Владимир Абдуалиевич долго рассказывал не по делу, улыбался, делился собственным опытом и в конце десятиминутной речи подытожил, что он не против когда есть куратор. Мария цыкнула снова. Вместе с ней цыкнули съемочная группа РЕН-ТВ, довольный дядька с диктофоном и еще ползала.
Когда женщина села, журналисты вздохнули, а дядька с микрофоном, чтобы никого не пропустить встал и задал провокационный вопрос:
— Депутатам запретили владеть акциями, но они до сих пор владеют. Какова их судьба и сколько таких депутатов, будет ли ваше ведомство это контролировать?
Главный по коррупции перевел дыхание и вновь принялся рассказывать о пользе борьбы с этим явлением, что «Единая Россия» тоже борется и пересматривает свое отношение к миллиардерам, однако о чем был вопрос, ответчик забыл:
— Меня, как честного человека назначили на столь ответственную должность, — сказал он с невозмутимым лицом, — у нас есть в стране еще честные люди. Многих я знаю.
— О, боже! — уже погромче сказала Мария и мне показалось, что она хотела, чтобы я вставил комментарий. Это у нее день, наверное, сегодня был такой, когда она ко всем относилась скептически, что ко мне, что к борцу с коррупцией.
— И все же, сколько займет борьба? — Спросила девушка из дальнего угла. Васильев улыбнулся, встал и пошел в дальний угол, чтобы ответить прямо. Мария не выдержала: «сядьте, вы из камеры вылезаете!». Ответчик, пошатнулся, сделал шаг на место и оправдался, что депутатская этика — привык отвечать в глаза:
— Мы будем бороться столько, сколько нужно пока нас не переборят. Я верю, что это можно быстро сделать.
Мы с Марией не выдержали, тихонько встали и вышли. Через пару часов на Калужской я смотрел чего было сказано про коррупцию, пытаясь связать воедино все нити:
— Сергей Владимирович, мы коррупцию-то победим? — Отвлекся я.
— Не-а, не победим, — радостно сообщил шеф-редактор и принялся нажимать кнопки на телефоне.
— Я так и думал, — грустно сказал я.
Вкратце: абдуалиевич