— Черепно-мозговая. Мужчина, лет сорок-пятьдесят. Повторяю: черепно-мозговая. Кажется, еще и сердце пошаливает.
— Фамилия? — спокойным голосом вторит пожилая женщина в приемной.
— Фамилия? — Удивился человек в белом. — Да какая к черту фамилия?! ЧП. Я же говорю, ЧП и сердце: на улице Фучика попал под «газель». Сейчас, вот паспорт. Ладно, записывайте: Александр, фамилия — Фучик.
— Фучик? Бывает же…
— Так. Кардиолог. Где кардиолог? Степан Михалыч! Ну наконец-то, здесь ЧП и по вашей части. Все… передаю.
— Светочка, Света! Быстренько томограмму и кардиограмму, — Степан Михалыч уже привык к быстрому темпу работы. А ведь воскресенье, да еще 27 февраля — собственный день рождения.
— Я ехал через «Автозаводскую». Неудобно, но что делать. Так ведь и не поделаешь ничего. А до больницы еще минут двадцать. Вы не знаете, как проехать побыстрее?

Четыре женщины-больные, лежащие в зале ожидания, приспособленном под палату, не знали. Палату от коридора отделяли лишь шторы, пристроенные сюда смекалистыми рабочими на все руки.

— Я и думаю, если бы мне до Пролетарки. До Пролетарки… Тогда ведь, наверное, ближе будет. — Шепотом. Меркнет свет и загорается снова. Иногда такое бывает в городской клинической больнице № 13.
— Так ведь… здесь же трамвай… он там, кажется, номер 167. — Красивый женский голос за занавеской из коридора ответил шепотом, и свет тут же потух. — Вы не беспокойтесь, сегодня починят. Это лампа такая…
— Правда? Значит, я все же попаду на Пролетарку? Это очень-очень хорошо.
— Степан Михалыч, резать нельзя. Да еще и возраст, не выдержит мотор…
— Что ж, Светочка, передайте его в ординаторскую, у меня там инфаркта сразу две штуки появилось. Сергея Николаевича найдите, говорю вам, Сергея Николаевича — он свободен, бутерброд жует в комнате отдыха. Он знает, надеюсь…

Сергей Николаевич жевал бутерброд, когда забежала Светочка и невнятно принялась объяснять про «газель». Кардиолог выбежал, прихватив с собой хирурга, который допивал невкусный кофе.

— Фучик? Сбили на улице Фучика? Надо же. Так что вы говорите Александр Анатольевич?
— Что? Что? Резать придется. Дальше не вижу смысла. Передавай в операционную.
— Наркоз, милочка, на два и шесть. Глубокий. Да, да. Глубокий, говорю. — Шепчет хирург. — Давление проверьте. Ну конечно, что мне, вас учить что ли?
— Юрий Александрович… — Светочка покраснела.
— Да, что вы, ну быстрей давайте. У нас мало времени. Куда вы там задевали кардиограмму?
— Юрий Александрович… — подняла глаза на хирурга Света. — Мне кажется…
— Он умер… — кто-то шепотом произнес сзади.