Когда я ехал на автомобиле, произведенном в японии, по дорогам страны, в которой на паспорты заставляют фотографироваться в белом на белом фоне, я увидел черного человека, идущего по дороге босиком. Это был душанбинский бомж, который одевался во все черное, мазал лицо сажей и ходил по улицам города. А в этот раз он шел по дороге Душанбе — Курган-тюбе и увидел я его уже на 70 км от города. Наша машина пронеслась мимо него, а он все так же шел по середине дороги, и я обернулся, чтобы посмотреть на него. Не помню, навернулись ли слезы от жалости к нему или к самому себе. Но у него было то, чего не было у меня, и этот бомж был богаче любого городского жителя.

Способность оставить все и уйти. По дороге, которая тебя манит или по дороге, по которой надо пройти. Чтобы остаться человеком. Или стать им.

Как я восхищался им. Я рассказывал всем, кого бы не повстречал, об этом человеке. О бомже, который пешком шел в курган-тюбе! Который был сильнее всех нас, сидящих перед своими мониторами и пожирающими собственные мозги. Сильнее всех вместе взятых пейджеро-мобильно-машинных тенейджеров и бывших торговцев наркотиками. Чище всех со своим лицом, измазанным в саже. Умнее всех нас, гоняющихся за собственными иллюзиями, бумажными зелеными змиями и пышногрудыми куклами.

Я не знаю, выбрал ли я еще себе дорогу. Наверное уже выбрал. А может она меня. Но фаталистом я никогда не был. Хотя и прибегал к тому, что верил в то, что со мной ничего плохого не случилось, если это плохое не случилось.

Дорога. Когда-то она была для меня символом жизни, по которой нужно идти и складывать все, что попадается, в рюкзак за спиной. Это была метафора жизненного опыта.

Потом дорога представлялась в виде совокупности средств по достижению цели. Любой. Будь то сдача зачета, или дедлайн. А других целей-то и не было.
Теперь она мне представляется прямой поверхностью. С золотым от жаркого солнца песком по обочинам. А на горизонте маячат горы, в которых учился Кастанеда. А небо сине-голубое над головой и теплый ветер дует с гор и приглашает навестить его там, на вершине.

Вечером, когда я уже ехал домой из курган-тюбе, мы снова его повстречали. За день он прошел не более 20 километров, но я знал, что ему некуда торопиться. Да и незачем. У него было все. Ветер, заходящее солнце, горы и теплая дорога под ногами.