В самом центре Москвы стоит странный памятник. На Чистых прудах среди скамеек, ворон, гуляющей молодежи с пивными бутылками, музыкантами, поющими за просто так, детьми с игрушками, выставкой фотографий под открытым небом, туристов с фотоаппаратами сидит народный акын всего Казахстана, поэт, общественный деятель, создатель казахской литературы, и наконец, просто реформатор Абай Кунанабаев.

Пару лет назад, когда Абая только ставили, маскавская общественность недоумевала. Старушки с близлежащих домов причитали, что они не понимают, кто такой Абай и что он сделал, и вообще почему скульптуру с монгольским разрезом глаз ставят в самом центре маскавской мекки. Объяснения были: совсем напротив расположилось казахское посольство, заняв почти весь блок. Однако странный памятник не переставал удивлять горожан и гостей столицы. Однажды напротив народного акына стоял человек прилично выпивший, с потрепанной прической, курткой одетой наизнанку и грязными штанами. Качаясь, он смотрел Абаю прямо в глаза и долго силился понять, что это такое. Что делает скульптура, явно не европейского профиля здесь, и кто это вообще?

В этот раз, на Абая смотрел я, когда мимо проходили две женщины:

— Слушай, — спросила одна у другой, указывая на странный памятник, — как этого туркмена зовут? Все время забываю.
— Он не туркмен, — важно пояснила та, — он киргиз.

Я посмотрел Абаю в глаза:

— Он не туркмен, он киргиз. Да какая разница! — тихо повторил я и пошел прочь.